Александр Успенский - На войне. В плену (сборник)
Огонь постепенно затихал, как артиллерийский, так и ружейный. Кругом горели местные усадьбы, кое-где озаряя поле битвы.
Между тем, в это время, как потом я узнал, уже был отдан приказ о нашем отступлении; все оставшиеся целыми орудия были вынесены с позиции на руках, и все полки нашей дивизии, кроме 108‑го Саратовского, прикрывавшего отход, не преследуемые немцами, отошли назад в единственную остававшуюся свободной сторону, к востоку, то есть опять в Россию.
Ожидая атаки немцев на батарею, я приказал роте поправить свои разрушенные окопы и уже давно послал за патронами в 4‑й батальон, но мои посланные почему-то не возвращались! Наконец, очень поздно, из штаба полка явился солдат для связи моей роты и сообщил мне, что весь полк уже снялся с позиции…
Тихо, крадучись, снялись и мы из своих окопов и отошли, ведя с собой своих раненых. Нескоро догнали мы полк в ночной темноте, пока попали на шоссе, по которому отходили наши.
«Почему немцы не преследуют нас?» – с изумлением думал я, ведя остатки своей роты.
Наконец я догнал полк на привале у деревни N. Здесь же был перевязочный пункт в двух-трех домах; около них стояли и подъезжали лазаретные линейки с тяжелоранеными, стонавшими при переносе их из повозок в дом.
Потери полка в этом бою были огромные: в большинстве рот до половины состава и более.
Замечательное совпадение: бой 25 октября происходил опять почти на том же плацдарме, что и бой 4 августа под Сталупененом. Опять больше всего из всей дивизии пострадал 105‑й Оренбургский полк, только что вновь укомплектованный до полного состава после поражения 4 августа под Сталупененом! Еще поразительнее, что так же, как и в первом нашем бою с немцами, в бою 25 октября победителей не оказалось: обе стороны после боя отошли назад! Узнали мы об отступлении немцев только на другой день 26 октября, когда сами мы, по приказу начальника дивизии генерала Адариди, двинулись вновь вперед!
Не помню теперь названий тех местечек и деревень Восточной Пруссии, которые мы проходили, медленно продвигаясь вперед со всеми мерами охранения. Наш полк шел в авангарде. Впереди нас – разведка. Прошли место вчерашнего боя, усеянное трупами, и скоро нащупали арьергард немцев. Ненадолго завязалась артиллерийская перестрелка. Только что полк из резервного порядка перешел в боевой, как немцы ушли. Последовал приказ остановиться у деревни N. для ночлега. 1‑й батальон назначен в сторожевое охранение.
Еще было светло, когда мы, офицеры, целой группой поехали верхом назад, посмотреть близкое отсюда поле вчерашнего боя. Перед моими взорами предстало опять такое же жуткое зрелище, какое я видел 8 августа, после Гумбиненского сражения. Между прочим, здесь мы отыскали среди убитых пять наших офицеров; в одном из окопов нашли трупы восьми наших солдат с колотыми и штыковыми ранами, но тут же поблизости лежали убитые и два немца с такими же ранами. Очевидно, наши герои при наступлении перебежками очутились слишком впереди своих и, защищаясь в бою, были все переколоты! Много трупов убитых, наших и немцев, лежало вперемешку, между окопами. Направление окопов было самое разнообразное, слишком тесно сошлись в этом бою сражавшиеся; но общий характер расположения немецких пехотных окопов и их батарей (в шесть раз более числа наших!) указывал, что в этом бою наша дивизия попала в мешок и только благодаря своему меткому огню, несмотря на громадные потери, не погибла! А враг, понеся огромные потери, тоже отступил с поля боя. Пленных, и вообще трофеев, в этом бою мы не взяли.
В конце октября наш 3‑й армейский корпус перечислен из Первой армии в Десятую. Наш бывший командующий армией генерал Ренненкампф получил армию в Варшавском районе, и нашим командующим Десятой армией был теперь генерал Сиверс (в состав Десятой армии входили, кроме нашего 3‑го корпуса: 20‑й, 25‑й и 3‑й Сибирский).
С 27 октября по 10 ноября мы с боями продвигались вперед, понемногу тесня арьергарды немцев, но на Ангерапской позиции они остановили нашу дивизию после упорного, целый день, боя на линии Грюнвейчен – Плекен – Будветчен – Шуткемен – Кариоткемен. (Для ориентировки рекомендуется карта Восточной Пруссии, масштаб: 1:300 000, лист 55). Некоторые деревни переходили здесь из рук в руки. Уличные бои затянулись до ночи, когда горящие дома своим заревом освещали уже много убитых с обеих сторон. Расположение сторон было неравное; немцы укрепились на заранее подготовленной сильной позиции у реки Ангерап, с богатым обстрелом в нашу сторону, а нам пришлось окопаться ниже и местами даже на болоте, поэтому мы несли большие потери убитыми и ранеными. Особенно невыгодную позицию занял в последнем бою 107‑й Троицкий полк. Один батальон этого полка буквально очутился под немецкими окопами, расстояние до них было от ста пятидесяти до двухсот шагов. Благодаря этому потери, которые нес 107‑й полк на этом участке, были огромные. Новый начальник 27‑й пехотной дивизии генерал-лейтенант Джонсон (назначенный взамен переведенного в штаб Главнокомандующего фронтом генерал-лейтенанта Адариди) разрешил этому батальону отойти назад, на более выгодную позицию, но полк сам, из чувства воинского самолюбия, не захотел сдать немцам эту добытую с таким трудом, хотя и невыгодную позицию и продолжал защищать ее, неся потери… Тогда начальник дивизии приказал этот опасный батальонный участок 107‑го полка держать понедельно, по очереди всем четырем полкам дивизии.
В окопной войне это был самый тяжелый наряд. «Участок смерти» прозвали мы его, потому что каждые сутки убитых здесь было пять-десять человек. Особенно тяжел и опасен был момент смены батальона. Немцы подстерегали этот момент и ночью открывали усиленный огонь по сменяющимся частям. К несчастью, подход к этому участку был не совсем закрытый, в одном месте нужно было перебегать через небольшую горку. Выбирали для смены нарочно разные часы ночью. Особенно трудно было перебежать эту горку при луне… Когда же выпал снег, наши цепи, перебегающие к окопам, стали еще заметнее и каждая смена сопровождалась убитыми и ранеными. Потом уже прислали нам из тыла белые «саваны» – халаты, и мы, надев их на себя, как привидения, мелькали незаметно на фоне снега, перебегая эту горку!
Бывало, дух захватывает от волнения и опасения за роту во время этой перебежки. Иногда малейший неосторожный звук в этот момент навлекал на нас их усиленный огонь. Успокаиваешься только после того, как вся рота влезет в окопы… Это тяжелое, нудное чувство при смене одинаково переживал и батальон, уходящий из «участка смерти». Радость смены отсюда чувствовалась только после благополучной перебежки через горку.
Между прочим, в окопах одной из рот «участка смерти» оказался каменный погреб с железобетонной стенкой, не пробиваемой пулями; немцы все время из пулемета стреляли по этой стенке, и в погребе слышен был веселый звук падающего гороха.
В этом погребе, при смене батальонов одного полка другим, офицеры сходились для сдачи и приема участка. Здесь мы делились впечатлениями окопной войны, новостями на нашем и западном фронтах. Главное, что нас тогда больше всего интересовало и волновало: скоро ли окончится война и кто будет победителем? Мнения были самые разнообразные… Кто-то в этом погребе, посередине, на столбе повесил тетрадь с карандашом, в которую каждый офицер, побывавший на «участке смерти», вносил свои мысли, афоризмы и даже стихи о войне и ее конечном результате… Под влиянием ужасных потерь убитыми и ранеными на этом участке и под впечатлением побед Германии на западном (французском) фронте, настроение большинства офицеров было мрачное. Многие из офицеров считали, что окончательно победят немцы и продиктуют самые тяжелые условия… Только поручик нашего полка И. Н. Нечаев, павший потом в бою смертью храбрых, написал в этой тетради слова Галилея: «А все-таки вертится!» Его предсказание, вложенное в эту знаменитую короткую фразу, сбылось, и, вопреки всем другим предсказаниям, немцы, хотя и не скоро, но все же были побеждены!
Особенно трудно было на «участке смерти» доставать воду. Колодезь-помпа находился на самой линии наших окопов. Воду доставали из него, качая помпу ночью; но немцы, услышав звуки помпы, открывали огонь из пулемета, убивали и ранили качавших воду людей! И вот тогда один наш сметливый солдатик перехитрил немца! Сделав из полена маленький рычажок, прикрепил его к ручке помпы, привязал к рычажку длинную веревку, конец которой протянул к себе в окоп. И вот ночью начал, дергая за веревку, качать-стучать помпой. Немцы сейчас же стали стрелять из пулемета по колодцу под общий хохот наших солдат в окопах… Помпа стучит-качается, немецкий пулемет по ней стреляет, а в русских окопах такой оглушительный хохот, что слышно за пару верст! Наконец немцы догадались, что русские их дурачат, и совершенно перестали стрелять на звук помпы. Так остроумно была обеспечена вода для обитателей этих окопов!
